Серый, или последняя собачья любовь

(Невыдуманная история)

Откуда он появился у нас на даче, никому неизвестно. Смешной, лохматый, небольшой пес, в котором угадывались некоторые черты болонки и спаниеля, но по большей части – дворняги. Длинная волнистая шерсть, черные и рыжие пряди перемежались местами седыми струями, что придавало этому созданию своеобразный облик. И добрые глаза, с трудом различимые в густой шерсти.
Мы накормили этого, невесть откуда взявшегося пришельца, и обратили внимание, с каким проворством он мгновенно отскакивал на почтительное расстояние, стоило только кому-нибудь взять в руки любой длинный предмет, будь то веник или грабли. Били его раньше, видимо, сильно…
Серый, как мы назвали этого пса, быстро освоился, пометил, как у них это полагается, все углы и выдающиеся места на даче, и обосновался под нашим садовым деревянным домом. По ночам он стал исправно сторожить участок, а днем спал под крыльцом, куда мы ему поставили специально выделенную посудину. Каждый раз он провожал нас с дачи, пытаясь обогнать машину, и каждый раз встречал у ворот, радостно повизгивая и увиваясь в ожидании привезенных подарков. Теперь ни одна пригодная для собачьего потребления косточка не выбрасывалась, и за неделю собирался в холодильнике приличный пакет “собачьей радости”. С нашим приездом у Серого был праздник желудка. Он наедался и в разных местах закапывал особо ценные, с его точки зрения, косточки и кусочки мясного. Такой у них, у вольных собак, существует обычай. Со временем Серый перестал нас бояться и уже не отскакивал, а лишь настороженно следил за каждым движением, когда у кого-то в руках был длинный предмет.
Через непродолжительное время к нам явился новый претендент на должность “начальника участка”. Это был большой лесной ежик. Серый принял конкурента в штыки, атакуя его, пытался выяснить отношения. Но после нескольких сильных уколов в нос пошел на компромисс. Он миролюбиво наблюдал, как в сумерках еж совершал обход дома и прилегающей территории, и даже позволял ему полакомиться остатками своего ужина.
Наступила зима. Мы были уверены, что отдохнувший с нами на даче пес уйдет к своим нелюбезным хозяевам в деревню или найдет пристанище на неподалеку стоявшей ферме. Но каково было наше удивление весной, когда навстречу нам из-под домика вылез отощавший до неузнаваемости Серый. Радости его не было границ. Он не бежал, а полз по-пластунски нам навстречу, радостно скулил и повизгивал. Пришлось скормить ему всю прихваченную с собой колбасу и часть курицы. С тех пор каждую зиму сын на машине пробивался по заснеженной дачной дороге по субботам или воскресеньям с пакетом недельного пропитания для Серого.
…В деревне у Серого был единственный приятель – Колян. Высокий, худощавый, работящий, стороживший частный магазинчик между селом и дачами, Колян появился на дачах как сезонный наемный работник. Он делал всем и все: рыл колодцы, копал огороды, ремонтировал дачные постройки, строил бани. Ни паспорта, ни прописки у него не было. Как удалось выяснить однажды в разговоре, где-то в глуши Новгородской области в деревне у него остался после смерти родителей дом, но он сбежал оттуда, бросив свое хозяйство. Потому, как утверждал, что либо надо было пить, как все, либо сидеть в тюрьме. Работы нет, денег нет. Украл – выпил – тюрьма… В дороге у него украли все скудные пожитки, деньги и документы. Вот и начал скитаться по дачам, зарабатывая себе на хлеб.
Сельские встретили его плохо и однажды сильно избили. Колян пришел к нам, попросил напильник и наждачную шкурку и весь день сидел у колодца, сосредоточенно очищая от ржавчины ствол карабина, найденного в лесу. (В лесах Подмосковья, где полстолетия назад проходили жесточайшие сражения, осталось много оружия и боеприпасов. Даже в газетах предупреждались любители-грибники о небезопасности всяких железок, имеющих свойство со временем “вылезать” наружу).
Я посмотрел на эту железяку и понял, что стрелять она уже никогда не будет. Но стараниями Коляна вскоре получился устрашающего вида обрез, затвор которого исправно клацал. К вечеру, закончив свою работу, Колян пошел в деревню выяснять отношения с местными. Не знаю, какой у них там был разговор, но Колян был принят и даже вскоре женился на одинокой молодой деревенской женщине с маленьким ребенком, которая работала в магазинчике продавщицей.
Из всех деревенских наш Серый признавал только этого Коляна, возможно, потому, что тот был добрым и изредка подкармливал его зимой. А может быть, своим собачьим умом или чутьем Серый ощущал сходство их судеб. Может быть, понимал, что и у Коляна жизнь сложилась не лучшим образом, и приходится приспосабливаться для того, чтобы выжить. Часто мы удивляемся осмысленным действиям братьев наших меньших, но при этом не хотим согласиться с тем, что они наделены разумом в значительно большей мере, чем мы отвели им по Павловской теории. Мы поражаемся их верности хозяину, самоотверженности не по приказу, а по собственному собачьему разумению, находчивости, изобретательности, но все это относим к области инстинктивной. И отказываем им во многих проявлениях разума и души. Иногда, разговаривая с Серым, я замечал, как, положив голову на протянутые передние лапы, он внимательно слушал меня, и в его спрятанных в густой шерсти глазах мелькала мысль и была видна смена настроений.
Хорошим и добрым дачным сторожем был Серый. Несколько раз мы с сыном обсуждали вопрос о том, чтобы на зиму забирать его с собой в Москву, но после долгих рассуждений приходили к выводу, что делать этого не следует. Нельзя вырывать его из этой очень сложной, но естественной для него жизни. Нельзя отнимать у него свободу, к которой он привык. Дрессировать его уже очень поздно, а развивать навыки сезонной цивилизованной жизни путем запретов и неизбежных при этом наказаний нам не хотелось. Как это ни было сложно, но приходилось приспосабливаться и продолжать тяжелые зимние поездки на дачу за сотню километров. Иногда в особо снежные зимы сыну приходилось бросать машину по дороге и добираться к даче пешком с пакетами корма для Серого.
Но прошлым летом приключилась беда. Серый… влюбился. К Коляну прибилась тоже невесть откуда взявшаяся молодая и очень умная сучка, которую назвали Лаймой. Это была небольшого роста палевая овчарка с изрядной порцией “неблагородных” дворняжьих кровей. Возможно, это была изгнанная “внебрачная дочь” какой-то сторожевой собаки из расположенных поблизости воинских частей. Возможно, как и у Серого, у нее тоже прежняя жизнь сложилась трудно. Она сторожила с Коляном магазин, неотступно сопровождала его повсюду, когда он ходил на “шабашку” по дачам. Несколько раз Колян приходил к нам с Лаймой, где она и познакомилась с Серым. В начале лета у нее случилось то, что привлекает внимание таких прохвостов, как наш Серый. Он стал надолго исчезать. И лишь изредка с виноватым видом прибегал поесть. Вилял хвостом, отворачивался, и весь его облик как бы говорил: “Простите меня, но ничего не могу с собой поделать”. Как-то раз он вернулся из очередного любовного приключения, волоча ногу. Позволил положить себя на спину, осмотреть рану, которая, к счастью, оказалась неглубокой. Терпеливо выдержал, тихо поскуливая, обработку. И снова исчез.
На следующий день произошло еще более трогательное событие. Серый привел к нам свою Лайму. Пока она ела из его миски, пес сидел рядом и с какой-то невыразимой благодарностью смотрел на нас. Видимо, ему было очень приятно, что мы ее не прогоняем. Дождавшись, когда Лайма насытилась, Серый доел оставленное ею, и они вежливо удалились в направлении магазина. Я долго смотрел, как они шли рядышком по дороге. Серый пару раз оглянулся, и я помахал ему рукой, не ведая, что в последний раз. Больше он не появлялся… Как рассказывал Колян, наш Серый никого из деревенских псов не подпускал к Лайме. Отбивался от них, превосходивших его и ростом, и силой, с удивительным мужеством и бесстрашием. А потом внезапно исчез. И никто его больше нигде не видел, сколько мы ни спрашивали. Осенью я увидел на каменном крыльце магазина сидящую с округлившимися боками Лайму.
Прошла зима. Как-то, отдыхая от весенних работ в саду, увидел, как к воротам подошла Лайма. Коляна с ней не было. Рядом в траве стоял лохматый, черный, с седыми прядями … Серый. Только был он совсем маленьким. Лайма позволила взять щенка на руки, погладить. Я опустил его на землю, и они ушли по еще не просохшей от весеннего дождя дороге. Зачем умная Лайма привела своего единственного щенка к нам на дачу, не знаю. Но убежден: когда я гладил ее пушистого и смешного, совершенно не похожего на нее сына, она хотела, неотрывно глядя на меня, о чем-то очень важном и сокровенном поведать. Увы, природа распорядилась так, что нам не суждено понять собачий язык, хотя наш они понимают прекрасно.
Может быть, влекомая инстинктом, Лайма водила своего несмышленыша по тем местам, где некогда жил его добрый, замечательный отец – Серый. Так же, как ставшие одинокими женщины иногда приводят своих детей к ничем не примечательной скамейке в парке, к иве, опустившей ветви в заросший кувшинками пруд, к раскидистой рябине на опушке леса, на поляну, густо поросшую ромашками…

Алексей Саратовский

Посвящается Татьяне Ч. – настоящему другу всех бездомных собак