Медицинское образование. О лекциях

Многое перепуталось за последнее время в нашей жизни. Ко многому мы стали относиться иначе. И
это неудивительно, поскольку еще древние говорили, что tempora mutantur, et nos mutamur in illis. Времена действительно сильно изменились, но мы, похоже, изменились не только вместе с ними, но значительно больше их. Где-то – в лучшую сторону, где-то – в худшую. Баланс подвести очень сложно, да и, наверное, нет в этом особого смысла. Каждому времени свойственны свои черты, свое общественное сознание, свои потребности. В каждом времени свои творцы и свои герои. Но, пожалуй, еще никогда мы не были так осторожны в высказывании своих мыслей, как в последней половине прошлого столетия – мы имели для того веские основания. Но как только вырвались на свободу, ощутили некоторую безопасность за последствия выброса наружу нематериального продукта деятельности самого высшего своего органа – мозга, то произошло нечто необыкновенное. Вместо радостного и стремительного движения вперед и ввысь единым созидательным порывом заварилась такая каша, в которой что-либо закономерное понять очень сложно. Нет согласованности не только в понимании того, что и как следует делать, но и в том, чему и как учить. И второе гораздо хуже первого. Практика – родная дочь теории. И если мы действительно хотим от бестолковщины скорее перейти к делу, то начинать надо как раз с нахождения согласия между теми, кто учит. Для этого нужно прежде всего научиться слушать и слышать друг друга.
Относительно высшего медицинского образования дискуссии идут на самом высоком, концептуальном уровне. Я же собираюсь в этой статье остановиться на частной проблеме – лекциях. И не без повода. На кафедре, возглавлять которую мне оказана высокая честь, проходит обучение не только студентов, ординаторов, аспирантов, но и врачей-руководителей учреждений и органов здравоохранения. И когда три года назад с аспирантом М. Наваркиным мы приступили к изучению по протоколам сравнительной оценки лекций слушателями (студентами, ординаторами и аспирантами, врачами-курсантами, руководителями органов и учреждений здравоохранения, проходящими предсертификационные циклы обучения), часть из которых читалась по традиционной технологии, а часть – по разработанной на нашей кафедре новой, то убедились в том, что пришла пора многое менять. И прежде всего в подходах к обучению. Как-то так незаметно подкралось формальное отношение к лекциям. Они перестали быть событием не только для обучающихся, но и для самих педагогов. Не будет откровением, что весьма часто лекции превращаются в диктант с изложением в сокращенном виде учебников, а в лучшем случае – собственной монографии. Редко теперь можно услышать “мне посчастливилось слушать лекцию N.”, но значительно чаще – “дай переписать конспект лекции N.”.
Раньше утверждалось, что хорошую лекцию слушают, посредственную – пишут, а на плохую просто не ходят. Аксиома? Как сказать… Все верно, если рассматривать аудиторию как однородную обучаемую массу. С позиций современной психологии ее следует разделять по крайней мере по трем типам репрезентации: на преимущественно аудиальную, преимущественно визуальную и кинестетическую части. Первые – лекцию слушают, вторые – смотрят, третьи – пишут. Мне бы очень не хотелось этой публикацией кого-то обидеть, а самому быть заподозренным в самопохвале и менторстве.
Поскольку ярких, талантливых лекторов, в совершенстве владеющих словом и аудиторией, никогда не было много, а в последнее время еще и поубавилось, подспудно назрела и все более отчетливо осознается проблема специального обучения педагогов. В медицине – в особенности. Хороший, замечательный хирург, талантливый ученый, по справедливости и сообразно ученым степеням и званиям занимающий должность заведующего кафедрой, по определению обязанный увлечь некоторую часть студентов, зажечь в них неистребимый огонь профессионального призвания и побудить осуществить сложный профессиональный выбор, подчас потрясающе неинтересно и неувлекательно читает лекции. Не потому, что ему не хочется, а по причине отсутствия необходимых педагогических знаний и навыков. Риторика и теория коммуникации преподаются в медицинских институтах и на факультетах повышения квалификации, мягко говоря, в недостаточном объеме. Это нам досталось в наследство от того периода исторического развития страны, когда красиво и убедительно говорить должны были только политики. Все остальные – только слушателями, восхищенными “риторикой” пропагандистов и государственных мужей.
За рубежом вопросам коммуникации и риторики, вопросам психологии образования уделяется гораздо больше внимания, чем у нас, судя по обилию специальной литературы и программам университетской подготовки врачей. Теперь и почти все наши медицинские институты стали академиями или университетами. По смыслу разница между ними должна заключаться в том, что в первых готовят специалистов, преимущественно ориентированных на последующую научно-исследовательскую деятельность, а во вторых – врачей, имеющих педагогический потенциал. Но такого четкого разделения при преобразовании медицинских институтов в академии и университеты у нас не произошло. Переназвали, большей частью руководствуясь не определенной целью и точно взвешенной потребностью в специалистах, а общим стремлением к чисто внешним переменам, этакой своеобразной модой.
Более тридцати лет в Америке развивается довольно интересное новое и весьма перспективное направление, его отцами-основателями называют Джона Гриндера и Ричарда Бэндлера, которые при изучении гештальт-терапии неожиданно для самих себя в 70-е годы теперь уже прошлого века создали теорию, получившую, на мой взгляд, не совсем точное название – теория нейролингвистического программирования (НЛП). Ее элементы оказались очень быстро востребованными в различных областях медицины, психологии и педагогики. Но, к сожалению, не у нас. И отнюдь не потому, что в этой теории пока еще много спорного и недостаточно изученного. А скорее потому, что довлеют над нами стереотипы недалекого прошлого, когда нужны были не индивидуальности, а массовое однородное сознание. Вот уже десять лет, как Россия развивается по новым идеологическим принципам, а все еще не проникает в наше сознание такая, казалось бы, очевидная мысль, что успех страны, ее развитие будут определять не массы, а индивидуальности. Развитие медицины и здравоохранения – тем более.
Испытывая сильное неудовлетворение от довольно низкого рейтинга у студентов нашего предмета, который тоже чисто косметически переназван из “социальной гигиены и организации здравоохранения” в “общественное здоровье и здравоохранение”, мы пришли к тому выводу, что многие элементы НЛП могут быть использованы для приспособления явно устаревшей учебной программы к новым условиям. Так, нами была разработана собственная технология блок-модульного обучения по вербально-визуальным компьютерным презентациям. Наверное, это пока громко сказано. Правильнее сказать, что мы начали большую работу по совершенствованию технологии преподавания предмета. Но уже на этой начальной стадии мы увидели, что разрабатываемая технология универсальна, применима к любой медицинской специальности и может быть реализована на любой кафедре. На клинических кафедрах, пожалуй, с наивысшими результатами.
Первые контролируемые по протоколам М. Наваркиным результаты превзошли все наши ожидания. Искушенные и довольно требовательные московские студенты, анонимно оценивавшие традиционные лекции по статистике, демографии, управлению и экономике в среднем чуть выше 3,5 балла, вербально-визуальные компьютерные презентации таких же по тематике лекций, читаемых теми же педагогами, стали оценивать более чем на 4,5 балла. Но, безусловно, главное в том, что мы увидели и в контролируемых специальных исследованиях, проводимых совместно с М. Наваркиным, установили эффективность влияния некоторых элементов НЛП не только на запоминание сложного материала, но и на формирование осознанной и подсознательной мотивации к изучению предмета, к которому долгие годы существовало предубежденно-негативное отношение. Примечательно, что число аспирантов на кафедре увеличилось более чем в 10 раз за два года (с 2 до 23). У многих из них профессиональный выбор и желание продолжить обучение в аспирантуре возникли в том числе и под влиянием новой технологии чтения лекций.
В этой публикации не могу позволить себе описывать разрабатываемую методику, которая пока далека от совершенства, но важно заметить, что нам удалось освободить мозг лектора от необходимости держать под контролем алгоритм изложения материала. Нам удалось убрать тот тормоз, тот “якорь”, пользуясь терминологией, принятой в НЛП, который существенно затрудняет творческий процесс у лектора и коммуникации с аудиторией. Более того, контролируемое деление аудитории по типам репрезентации на аудиальную, визуальную и кинестетическую части позволило осуществить, казалось бы, неосуществимое в такой коллективной форме обучения, как лекция: преподавать и всем, и каждому одновременно. А также осуществить на практике применительно к предмету переход по трем первым стадиям научения – от неосознанного незнания через осознанное незнание к осознанному знанию. Для осуществления работы (по настойчивым требованиям ректора нашего университета, академика РАМН, профессора Е. И. Соколова) по внедрению современных технологий в педагогический процесс на самом деле потребовалось очень немного средств – всего одно компьютеризированное рабочее место. Но очень много творческого труда. Привожу этот собственный пример исключительно для того, чтобы подчеркнуть те большие резервы, которые пока недостаточно используются нами при совершенствовании педагогического процесса и одного из важнейших его элементов – лекций.
В контексте обсуждаемого вопроса следует, очевидно, вспомнить, что некогда лекции профессоров-медиков в Москве собирали в аудитории не только студентов и врачей. Они были значительным событием в общественной жизни. О них писали в газетах. Некоторые лекции вызывали такое стечение стремящейся к знаниям просвещенной публики, что всех желающих не вмещали большие аудитории. Безусловно, это были не рядовые лекции и читали их незаурядные специалисты. Но и сейчас не меньше высококлассных профессионалов, и нового в медицине значительно больше, чем сотню лет тому назад. Несомненно, больше стало разнообразной информации не только в области медицины, но и в других сферах общественного интереса. Наивно было бы полагать, что сегодня будет много желающих послушать специальную лекцию, скажем, по пересадке печени. Можно объяснить и снижение интереса к лекциям у студентов. Появляются даже суждения о том, что новые информационные технологии скоро окончательно “перепилят ствол” прежде такого важного древа образования, как лекция. Конечно, новые технологии существенно изменят образовательный процесс, в том числе и в нашей профессии. Но очень не скоро человечество найдет адекватную лекции форму обучения. Пока число учащихся будет превышать число учителей, лекция как форма обучения будет существовать. Следовательно, нам предстоит еще достаточно долго размышлять над тем, как эту форму обучения сделать эффективнее.
Стремительное развитие Интернета и высокая тяга к нему молодых людей связаны с демократичностью этого удивительного средства коммуникации. Для всех вкусивших этот плод побудительным мотивом является стремление к знаниям. Осознанное или подсознательное, неважно. Через чтение книг или через разнообразные развлечения, тоже неважно. И из этого, на мой взгляд, следует, что у Интернета надо учиться тому, каким образом следует создавать мотивацию к обучению. Я убежден, что практиковавшаяся много лет принудительная система “загона” студентов на лекции принесла высшей школе ни с чем несопоставимый ущерб. И дело не столько в том, что она сформировала передающийся по наследству в студенческих поколениях внутренний протест против лекций. Дело в том, что эта система породила целую плеяду плохих лекторов. Признаемся, что состязаний в риторике уже давно нет. По крайней мере, в медицинском образовании. Признаемся и в другом: лекции из процесса высокотворческого постепенно перешли к рутинно-образовательному.
Возможно, следует ввести систему добровольного посещения лекций, а стало быть, оценку педагогических способностей по посещаемости лекций. Возможно, следует каждому преподавателю проходить специальный курс обучения риторике и получать на этот вид деятельности специальный сертификат. Никто ведь не допустит сейчас к самостоятельной хирургической деятельности врача, не имеющего соответствующего сертификата. Да, манипулировать с телом следует профессионально. А с мозгом, с сознанием? Пока мы исходим из того, что лекцию прочесть может каждый, был бы только хорошим специалистом в своей области. На самом деле это не так. И потому есть блестящие профессионалы с потрясающим косноязычием, после лекций которых число стремящихся избрать преподаваемый ими предмет своей профессией не увеличивается. И потому воспринимается с обидой, как некое недоверие, посещение заведующего кафедрой лекций своих вторых профессоров и доцентов. А в результате происходит снижение качества педагогического процесса.
Мы платим огромную цену за непрофессионализм во всем. Убытки при производстве материальных ценностей вычисляются очень просто. Потери, возникающие в результате плохого образования, от плохих лекций, по своим размерам и последствиям значительно больше, но их очень трудно измерить. И все-таки придется, если мы действительно вознамерились возродить былую славу российской медицинской школы.
Профессор Г. КОМАРОВ,
заведующий кафедрой общественного здоровья и здравоохранения Московского государственного медико-стоматологического университета 16.12.2012